 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
- Благодарю. - следователь опустил клеенку. Значит, Кривошеин... Они виделись
позавчера утром возле старого корпуса, прошли мимо друг друга, как всегда корректно
раскланялись. Тогда это был хоть и малосимпатичный, но плотный толстощекий живой
человек. А сейчас... смерть будто выпила из него все жизненные соки, высушила плоть -
остались лишь обтянутые серой кожей кости. "А ведь Кривошеин, наверно, понимал,
какая роль ему отведена в создании лаборатории... " - подумалось почему-то Азарову.
Следователь вышел.
- Ай-яй-яй! Тц-тц... - раздалось над ухом Аркадия Аркадьевича. Он обернулся: в
дверях стоял ученый секретарь Гарри Харитонович Хилобок. Холеное лицо его припухло
от недавнего сна. Гарри Харитонович был, что называется, интересным мужчиной:
крупное, хорошо сложенное тело в легком костюме, правильной формы голова, вьющиеся
каштановые волосы, красиво серебрящиеся виски, карие глаза, крупный прямой нос,
красу и мужественность которого оттеняли темные усы. Внешность, впрочем, несколько
портили резкие складки по краям рта, какие бывают от постоянной напряженной улыбки,
да мелковатый подбородок.
Сейчас в карих глазах доцента светилось пугливое любопытство. - Доброе утро,
Аркадий Аркадьевич! Что же это у Кривошеина опять случилось-то? А я прохожу это
мимо: почему, думаю, около лаборатории такие машины стоят? И зашел... между прочим,
цифропечатающие-то автоматы в коридорчике у него простаивают, вы заметили, Аркадий
Аркадьевич? Среди всякого хлама, а ведь как добивался их Валентин Васильевич,
докладные писал, я говорю, хоть бы другим передал их, если не использует... - Гарри
Харитонович сокрушенно вздохнул, посмотрел направо. - Никак это студент! Тц-тц, ай-
яй-яй! Опять студент, просто беда с ними... - тут он заметил вернувшегося в комнату
следователя; лицо доцента исказила улыбка. - О, здравствуйте, Аполлон Матвеевич!
Опять вас к нам?
- Матвей Аполлонович, - кивнув, поправил его Онисимов. Он раскрыл ящик из
желтого дерева с надписью "Вещест. док-ва" черной краской на крышке, вынул из него
пробирку, присел над лужей.
- То есть Матвей Аполлонович - простите великодушно! Я ведь вас хорошо помню еще
по прошлому разу, вот только имя-отчество немного спутал. Матвей Аполлонович, как
же, конечно, мы вас потом еще долго вспоминали, вашу деловитость и все... - суетливо
говорил Хилобок.
- Товарищ директор, какие именно работы велись в этой лаборатории? - перебил
следователь, зачерпывая пробиркой жидкость.
- Исследование самоорганизующихся электронных систем с интегральным вводом
информации, - ответил академик. - Так, во всяком случае, Валентин Васильевич
Кривошеин сформулировал свою тему в плане этого года.
- Понятно, - Онисимов поднялся с корточек, понюхал жидкость, отер пробирку ватой,
спрятал в ящик. - Применение ядовитых химикалиев было оговорено в задании на работу?
- Не знаю. Думаю, ничего оговорено не было: поисковая работа ведется исследователем
по своему разумению...
- Что же это у Кривошеина такое стряслось, что даже вас, Аркадий Аркадьевич, в такую
рань побеспокоили? - понизив голос, спросил Хилобок.
- Вот именно - что? - Онисимов явно адресовал свои слова академику. - Короткое
замыкание ни при чем, оно следствие аварии, а не причина - установлено. Поражений
током нет, травм на теле нет... и человека нет. А что это за изделие, для чего оно?
Он поднял с пола диковинный предмет, похожий на шлем античного воина; только
шлем этот был поникелирован, усеян кнопками и увит жгутами тонких разноцветных
проводов. Провода тянулись за трубы и колбы громоздкого устройства в дальний угол
комнаты, к электронной машине.
- Это? - академик пожал плечами. - М-м... система электродных датчиков для
считывания биопотенциалов головного мозга. Я ведь почему знаю, Аркадий Аркадьевич:
